Но сейчас — налицо продвижение тезиса о том, что не нужны в этот день ни цветы, ни подарки, ни ласковые нежные слова.
Состоявшееся отмечание Международного женского дня убеждает в том, что на наших глазах происходит, по сути, переосмысление и «перезагрузка» привычного праздника. Итак, мы имеем устоявшееся 8 Марта, праздник матерей, жен, любимых, вообще женщин. В этот день дарят цветы, подарки, говорят ласковые нежные слова.
Но теперь над этим нависло агрессивное отрицание исторически сложившегося 8 Марта. Если почитать соцсети, особенно «прогрессивный» Фейсбук, передовые СМИ, посмотреть социальную рекламу, распространяемую тем же Гуглом, то налицо продвижение тезиса о том, что не нужны в этот день ни цветы, ни подарки, ни ласковые нежные слова. Мол, это все фальшь, ложь, обман, маскировка мужского засилья, превращение женщины в объект притязаний и подчинения.
Нужен праздник женской самореализации, и следует говорить о возможности для женщины работать врачом, адвокатом, чиновником, политиком, чему, де, в России всячески препятствуют. И желательно побольше о сексуальном насилии и унижении, и поменьше — о любви и красоте. А еще лучше о последних вообще не говорить, ибо это унижение женщины, ее объективация, превращение в предмет мужских домогательств. 8 Марта в этой интерпретации — день женщины-работницы, женщины-карьеристки.
Клара Цеткин (в центре)
Истоки Международного женского дня – в Америке, но основное развитие праздник получил в Европе, усилиями Клары Цеткин и других немецких социалисток. В СССР, где к власти пришли радикальные соратники германских социалистов, с первых дней началось массированное навязывание ценностей, которые сегодня назвали бы «феминистическими».
Призывы «женщины, на трактор!» и им подобные звучали беспрерывно. Женщины осваивали традиционные мужские профессии – от снайперов до комбайнеров. На долгие годы Советский Союз стал страной обетованной для западных феминисток. Их поражало количество женщин среди врачей, судей, учителей. И даже то, что считалось у нас национальным позором – женщины в оранжевых спецовках, разбрасывающие лопатами асфальт или укладывающие шпалы – у них вызывало настоящий восторг как символ слома мужского господства.
Но одновременно, парадоксальным образом, Россия переварила 8 Марта, превратила его из дня вражды и разделения, красных косынок, дня Крупской, Арманд и Коллонтай в день любви и нежности и привыкла к нему. Так в древние времена христианизированные и исламизированные принимали новые религиозные праздники и сливали их со своими привычными исконными, наполняли их новым смыслом. В разрушительной стихии революционного переустройства мира вечные ценности материнства и женственности, красоты и любви победили, они «приватизировали» чужой праздник, сделали его своим, теплым и домашним, вопреки всем намерениям социалисток. Советское руководство махнуло на это рукой, и объявило в 1965 году его выходным днем – в одном потоке с переходом на пятидневную рабочую неделю и возвращением 9 Мая как выходного дня, в рамках брежневской гуманизации.
Однако сегодня активно пытаются вернуть былой смысл празднику, заново импортировать с Запада его содержание, расходящееся с нам привычным. При этом в России нет массового запроса на то, чтобы сделать женщин крановщицами (как у Бродского — «я не б.., а крановщица») и бульдозеристками, а есть запрос самих женщин быть любимыми, красивыми, привлекательными.
Но прогрессистская волна насаждает вполне сталинистскую парадигму женщины-трактористки. 8 Марта в ее интерпретации — это суровый асексуальный праздник женщины-работницы, женщины-карьеристки. Возможно, в США, где женщин долго не разрешали работать, это и актуально. Но в послесоветской России с ее историческим опытом 70 лет женского равенства при Советах, это вряд ли будет популярным и своевременным. Я не слышал, чтобы сегодня в РФ женщин не пускали работать в бизнесе, в судах, в медицине, в науке, в СМИ, не позволяли идти в политику. Все это давно пройденный этап. У меня, например, почти все редакторы за мою медийную карьеру были женщины, и также многие начальники, начиная с самой первой работы.
Так зачем агрессивно уничтожать то, что никак не мешает, а, напротив, способствует экономике через продажи цветов и подарков? Попытка «перепрошить» праздник, нарядить его в зарубежные одежды, кажется особенно нелепой на фоне того, что США, где он когда-то зародился, вовсе не спешат принимать его, и все попытки придать там 8 марта официальный статус, проваливаются.
Нам говорят, что 8 марта – неискренний праздник, что лицемерные мужчины-насильники сдерживают свои хищнические инстинкты и изображают из себя вегетарианцев, а 9 марта опять начинают терзать и унижать женщин. И потому не нужно дежурных слов о красоте, мол, это все ложь, а нужны законы о гендерном равенстве и строгие наказания за домогательства.
Но смысл любого праздника именно и заключается в традиции и повторяемости. Возьмем Рождество, Рамадан, Хануку. Разве, отметив их, люди потом весь год живут по религиозным заповедям? Не произносятся банальные фразы, одни и те же из года в год? Но никто же не предлагает их отменять.
Думается, что следует сохранять свою особость, не бежать слепо и глупо за иностранной модой. Когда-то большевики насадили 8 Марта, но затем народ «очеловечил» его, сделал добрым семейным праздником. Это стало нашей национальной особенностью, тем, что составляет уникальность той или иной цивилизации. Без привычного женского дня мир станет беднее.
