Мы отправили человека на третью фазу клинических испытаний «Спутника-V», чтобы на месте посмотреть, как обстоят дела с вакцинацией, и лучше понять, как будут вакцинировать население в целом («гражданская вакцинация»). Охраняет ли дозы с препаратом полиция, как в Великобритании? Правда ли, что пожилых не прививают, а 42 дня после вакцинации нельзя пить? Действительно ли врачи не хотят колоть себе вакцину? Каково их мнение о ее эффективности? Что там за «нежелательные эффекты»? И, наконец, чего на самом деле стоит ждать от начавшейся в России масштабной вакцинации?
Отечественные СМИ — да и ряд зарубежных — создали весьма странную картину того, что происходит с прививанием от коронавируса в России и в мире. Там часто пишут: лидеры вакцинной гонки — американские компании Pfizer, Moderna и англо-шведская AstraZeneca. Утверждается, что «Спутник-V» существует лишь в небольших количествах. А заявление о вакцинации, сделанное российскими властями, озвучено ими только для того, чтобы «уделать англичанку» — не отставать от Великобритании, куда под охраной полиции, чтобы по пути не разграбили, уже доставили 0,8 миллиона единиц коронавирусной вакцины от Pfizer.
В реальности ничего этого нет. На сегодня лидеры вакцинной гонки — совсем другие игроки, из других стран. Более миллиона уколов препарата для профилактики Covid-19 сделал реальный лидер по этой части — китайская Sinopharm (вакцина на основе цельного убитого коронавируса, BBIBP-CorV).
Российские власти вообще не объявляли массовую вакцинацию от коронавируса — ни чтобы «уделать англичанку», ни для каких-то иных целей. Более того, коронавирусных вакцин в нашей стране на душу населения пока больше, чем в Великобритании. (Впрочем, это скоро изменится). Все перечисленные выше утверждения прессы сделаны потому, что журналисты ошибаются: именно они «переименовали» масштабную вакцинацию всего трех категорий граждан (объявленную в реальности) в массовую вакцинацию вообще («объявленную» на страницах прессы). Но вот извиняются за ошибки, к сожалению, СМИ крайне редко.
Из этого видно, что любые утверждения о вакцинации, которые мы встречаем в прессе, нужно перепроверять. Что мы и сделали, решив отправиться в московскую поликлинику номер *** в качестве добровольного участника клинических испытаний вакцины «Спутник-V». Надо было выглядеть не как сотрудник СМИ, а как человек «из народа», с которым врачи разговаривают, не задумываясь над тем, чтобы не «ляпнуть чего лишнего».
«Но разве это может стать препятствием для наших чувств?»
Мы заходим в здание поликлиники номер ***. На входе все вроде бы серьезно: сотрудник медучреждения протягивает прибор к нашему запястью, проверяя, нет ли температуры. Одна девушка-посетительница, правда, лихо проскакивает мимо этой сотрудницы в больничный холл — причем без маски. Вслед ней несется вопрос: «А у вас маска с собой есть?». Та отвечает: «Да, у меня с собой, сейчас надену».
Корреспондент Naked Science поднимается на тот этаж, где обследуют участников третьей фазы клинических испытаний (КИ). Лифты в поликлинике немногочисленны и все время заняты. Поэтому подъем на 20 метров вверх быстрее преодолевать по лестнице. И вот мы у стойки, где должны оформляться участники КИ.
Девушка в халате смотрит на мой полис медицинского страхования со сложной смесью чувств на лице:
— Ой, какой интересный образец! Я таких никогда и не видела.
— Антикварный, можно сказать, — подтверждаю я. — Оформил его где-то в нулевых годах. Вероятно, в Москве, но точно не помню.
— У меня в системе на вашу фамилию совсем другой полис. Номера не совпадают: ваш бумажный полис недействителен, надо оформить новый.
— Но разве это может стать препятствием для моего участия? — вежливо интересуюсь я. Девушка входит в мое положение, и меня оформляют, несмотря на не вполне действительный полис.
Прохожу в кабинет врача. Мелкие шероховатости продолжаются:
— Но вы не прикреплены к нашей поликлинике — и вообще, похоже, ни к какой.
— Не прикреплен, — соглашаюсь я. — Был в поликлинике в последний раз настолько давно, что даже не помню, в каком году или десятилетии.
— Ладно, — сдается врач, — оформим вас так.
Что сами врачи думают о безопасности вакцины
Пользуясь моментом, спрашиваю:
— А вы сами приняли участие в КИ?
— Нет, я же уже переболела ковидом, как и значительная часть сотрудников поликлиники.
— А хотели бы принять, если бы не переболели? (продолжаю ненавязчиво приставать с расспросами)
— Это сложный вопрос: с новым препаратом всегда есть какие-то риски, — ответила девушка.
— Но в вакцине же из нового только аденовирус, который не размножается, и через две недели у привитого нельзя найти ни малейших следов прививки [кроме полезного иммунного ответа]. Какие же могут быть риски?
В ходе дальнейшего диалога выяснятся, что девушка-врач сама статью по безопасности «Спутника-V» в The Lancet не читала, поэтому ее опасения — самого общего плана, без какой-либо конкретной подоплеки.
Идут рутинные процедуры. Мне измеряют давление и спрашивают: «Какое у вас обычное давление? Сколько вы весите?». «Не знаю», — честно отвечаю я на оба вопроса и, пользуясь отвлеченностью врача во время измерений и взвешиваний, между делом задаю свои.
Девушка вроде бы опрашивает меня, но в итоге постепенно рассказывает, что у нее лично доверие к вакцинам Pfizer и AstraZeneca выше, чем к «Спутнику», так как у этих производителей неплохая репутация. «А как же, — спрашиваю я, — тот факт, что Pfizer вовсе не разрабатывала «свою» вакцину, и это разработка компании из другой страны?»
Врач знает, что «американская» вакцина, выводимая на рынок Pfizer, на деле создана маленькой компанией во главе с парой из натурализовавшихся в Германии турок (BioNTech). Но это не подрывает ее доверие. В то же время, подчеркивает она, среди персонала больницы много людей и с иными взглядами. Кто-то ждет не дождется «спутниковой» прививки, благо сотрудникам уже рассылают СМС с предложением принять участие в гражданской вакцинации.
Как поясняет врач, «гражданским» называют прививание вне рамок клинических испытаний — а вакцину, которую на это направили, называют «введенной в гражданский оборот». Вопреки тому, что пишут в СМИ, продолжает дама в белом халате, гражданская вакцинация идет давно, с осени, но ей трудно судить, насколько массово. (Справочно: из открытых источников известно, что суммарно на начало декабря привитых в России — чуть менее 200 тысяч).
Что врачи думают об ограничениях, накладываемых на вакцинируемых
Продолжаю задавать вопросы.
— В коридоре я видел мужчину с проблемами в плане слуха. На вид ему сильно больше 60, но ведь в СМИ везде пишут, что вакцину не испытывают на пожилых, как так?
Врач невозмутимо:
— В СМИ все время что-нибудь пишут.
Однако, на самом деле, люди старше 60 вполне входят в состав тех, на ком испытывается вакцина. Врач сама видела среди участников тех, кто по документом старше 80 (о том же, кстати, говорят, и сами разработчики вакцины, и не только они).
— Слушайте, а может, тогда и остальное, что пишут про вакцину, неправда? — Имитирую искру любопытства в глазах. — Я вот, например, просто окаменел, когда увидел слова вице-премьера Голиковой, что из-за вакцинации 42 дня нельзя пить. Это хоть правда?
Девушка слегка улыбается — под маской, но это видно по коже вокруг ее глаз:
— Она ничего такого не говорила. Пить нельзя три дня до и после вакцинации, это же четко написано в информированном согласии, которое вы подписали.
— Там так много букв… — я изображаю пробуксовку лица без подачи мысли, должную уверить специалиста, что и в самом деле не читал бумаги.
— Там написано (и вами подписано), что на протяжении исследования следует ограничивать употребление алкоголя так, чтобы оно не было чрезмерным. Как и курение — десятью сигаретами в день. Причем там так и написано: желательно ограничить. Не «нельзя».
— Но ведь десять суперлайтс — это одна история, а десять «кемелов» — другая. И потом, что значит «чрезмерное употребление алкоголя?» Сколько это в литрах в день?
— Вы все равно не курите, — парировала девушка. — И да, про десять сигарет странноватая фраза, но это писали не мы, а Институт Гамалеи. Ну а насчет «сколько это в литрах» — главное, чтобы вы не падали. Если вы упадете — значит, точно чрезмерно. Вообще же это все перестраховка тех, кто устраивает испытания. Насколько мне известно, в КИ западных вакцин, включая AstraZeneca, таких ограничений нет, а механизм препарата там такой же, векторный. Ясно, что ситуация должна быть одинаковой — просто там не перестраховались.
Нехватка добровольцев и «нежелательные эффекты»
Через три дня появляюсь в той же поликлинике уже для самого укола, уже на другом этаже, и беседую с другим врачом — постарше, но посимпатичнее. Она повторяет тот же список вопросов и процедур, тем временем раздаются вопросы с моей стороны.
— Скажите, в западных КИ, судя по тому, что пишут, места кончались очень быстро, а у «Спутника» третья фаза тянется уже три месяца, но места для добровольцев все еще есть. Почему так?
Врач не стала скрывать, что все так и есть:
— Да, у нас примерно еще треть мест (примерно 13 тысяч из 40 тысяч) не занята, никакого ажиотажа нет, вы же сами видите: у нас посетителей по исследованию сейчас меньше, чем сотрудников, никаких очередей. Причину понять сложно — быть может, многие ждут гражданской вакцинации.
— Но ведь вакцин пока всего пара миллионов, этого едва хватит на врачей и учителей. И то пока без второй дозы. Когда же люди дождутся гражданской?
Врач соглашается, но точно понять загадочную нехватку участников клинических испытаний она не может.
— Быть может, — предлагаю гипотезы я, — люди опасаются нежелательных эффектов, о которых пишут в статье в The Lancet по второй фазе КИ «Спутника»?
Врач отмечает, что если это и так, то опасения вряд ли оправданы. Большинство участников испытаний, с которыми она работает, вообще не отмечают никаких нежелательных или побочных эффектов. У них в клинических испытаниях участвовало немало сотрудников поликлиники, начиная с главврача. Они пошли на участие в КИ потому, что так получить вакцину с шансом в 75% можно было еще до начала гражданской вакцинации для врачей. Чтобы понять, получили они плацебо или вакцины, врачи после укола сдавали тест на антитела. Несмотря на то что большинство получили вакцину, ни у кого не было нежелательных эффектов.
Верят ли врачи и медработники в эффективность вакцины
— Скажите, — продолжаю уточнять я, — а это привитые врачи, не получившие плацебо, ходят снаружи без масок?
Врач подтверждает мою догадку.
— Почему же первый врач, с которой я говорил три дня назад, хотя и переболела, но носит маску?
Как мне объясняют, дело в том, что повторные заболевания Covid-19 — реальность, хотя и редкая. Из этого ясно, что не все переболевшие имеют действительно устойчивый иммунитет, поэтому им лучше соблюдать меры предосторожности.
— А вакцина, что же, дает более устойчивый иммунитет, вы считаете? — имитирую недоверие в голосе. Дама в белом халате поясняет мне, что сам коронавирус умеет частично подавлять работу иммунной системы организма, а вот белок его «шипа», что после укола появляется в нашем организме, — только «натаскивать» иммунитет на борьбу с вирусом. Поэтому да, иммунитет от вакцины должен быть более устойчивым, чем после заболевания, и привитые врачи часто ходят безо всяких масок.
На самой вакцинации меня оставляют наедине с медсестрой. Задаю ей те же вопросы, что и врачу. Она отмечает, что очень хотела принять участие в вакцинации, но получила «медотвод»: по состоянию здоровья она принимает серьезные гормональные препараты, хотя лично ей кажется, что такой медотвод — некоторая перестраховка разработчиков вакцины.
После укола меня на 15 минут оставляют в комнате, медсестра уходит. На вид все — от холодильника с вакциной до компьютеров и ящиков с документами — открыто и вполне доступно. Впрочем, проверять я не стал. Не слишком похоже на то, как вакцину охраняют в Великобритании, где 0,8 миллионов «файзеровских» доз везли под охраной полиции.
За рамками репортажа
Пока мы изображали участника клинических испытаний — а, как известно, качественно изобразить кого-то можно, только став им, — СМИ трудились не покладая рук, продолжая плодить мифы уровня «Голикова сказала, что из-за вакцинации 42 дня нельзя пить». На этот раз недостоверными сведениями разродилась «Медуза». В ответ на официальное заявление Кремля, что в России на начало декабря уже есть два миллиона доз вакцины (и не меньше будет произведено за декабрь), издание выпустило материал, где заявило, что вакцин совсем иное число.
Поскольку нормальных источников «Медуза» не нашла — только анонимные и, признаемся, на редкость бестолковые — то сколько доз произвели на самом деле, она так и не определилась. Один их анонимный источник утверждает, что на начало декабря выпустили 0,5 миллиона комплектов по паре доз (миллион доз всего). Другой — что первых доз произведены уже миллионы, а сколько вторых доз — никто не знает.
По-хорошему, в стране с приличной прессой такие материалы выходить не должны. Когда у вас два анонимных источника, которые называют прямо противоположные числа (один миллион доз или миллионы доз — разные вещи), и вы даже сами не можете определиться, какой из этих источников надежен, то вы, будучи в здравом уме, либо не опубликуете данные того из них, кого оцениваете менее достоверным, либо, если не можете судить об их достоверности, не будете противопоставлять ваших анонимов. Минимум один из которых явно неправ — ведь две противоречащие друг другу версии не могут быть верны одновременно.
Увы, у нас зачастую считается, что словосочетание наш «анонимный источник сообщил» выдает 100-процентную индульгенцию. И что после него можно писать все, включая явно противоречащие друг другу и здравому смыслу утверждения.
Такая девальвация анонимных источников опасна: по сути, даже если завтра анонимный источник, на самом деле близкий к властным структурам, принесет российскому журналисту «в клювике» новый Уотергейт, толку от этого будет ноль. Безответственные «откровения» анонимных источников «Медузы» и иных привели к тому, что публика больше не имеет к таким источникам серьезного доверия. Даже если их используют более добросовестные издания.
Может возникнуть вопрос: а как быть с тем, что вы сами не называете номер поликлиники и имена врачей, благо никто из них не знал, что станет персонажем репортажа? Чем это не анонимные источники? Ответ на этот вопрос двоякий. Во-первых, если нас заставит суд, то мы их назовем (а вот «Медуза», допустим, нет). Во-вторых, мы проиллюстрировали слова врачей об алкоголе и прочем снимками из инструкции по вакцинации.
Что в сухом остатке?
Вакцину, безусловно, испытывают на пожилых людях вопреки рассказам в прессе. Что, в общем-то, логично с учетом того, что сами разработчики-гамалеевцы, вакцинировавшиеся ею еще весной, по возрасту доходят до 90 с лишним лет. Большинство врачей вакцине доверяют — и даже больше, чем естественному иммунитету переболевших.
Сказки про «42 дня не пить» целиком и полностью лежат на совести — иными словами, висят в воздухе — тех наших СМИ, что известны своей нетщательностью. Никто препарат не охраняет — значит, никто его не ворует. И это тоже логично: если учесть колоссальный дефицит добровольцев, который уже три (!) месяца не дает набрать нужное число людей на третью фазу КИ «Спутника».
На первый взгляд, ситуация парадоксальная. Как мы уже писали, Россия сейчас теряет от эпидемии в сутки примерно столько же людей, сколько теряла в Сталинградской битве. Тем не менее желающих с вероятностью в 75 процентов получить защиту от коронавируса и освободиться от масок (если тест покажет наличие антител) — дефицит.
Как это может быть? Наиболее вероятный ответ прост: население не верит СМИ, но считает, что «дыма без огня не бывает» (хотя именно российская пресса — величайший мастер такого «дыма»). Поэтому вакцину считают «недоиспытанной» (хотя в Великобритании вакцину от Pfizer приняли ровно на той же стадии испытаний) и сами уколоться ею не жаждут. В теории делу могло бы помочь хорошее школьное образование: знания базового курса биологии достаточно, чтобы понять, почему вакцина без патогена — типа «Спутника» — безопасна.
Но чего нет, того нет: мы не Китай, где вакцинироваться, по опросам, готовы более 90% населения. Наше образование и воспитание — не чета ханьскому. В КНР и до эпидемии позиции антивакцинаторов никогда не были так сильны, как в России, — и сейчас, в год коронавируса, мы платим за эту уязвимость очень дорого.
Причем люди, неготовые вакцинироваться, иной раз могут быть и среди врачей, не задумывающихся над тем, что долгосрочных последствий от вакцин без патогена не бывает. Все дело в том, что врачи, как и многие ученые, весьма узко специализированы. Поэтому, как мы уже не раз писали, вне своей сферы специализации ряд из них знает мало, отчего на всем протяжении эпидемии делали явно ошибочные утверждения.
Есть ли из такой нехватки желающих уколоться выход? Да, определенно. Если круг подлежащих вакцинации будет достаточно быстро расширен на население в целом, то можно использовать любое количество вакцин, которое реально произвести России в ближайшие месяцы.
Да, около половины наших сограждан вакцинироваться не готовы — «антиспутниковая» кампания (что характерно — бесплатная и искренняя) в российских СМИ сделала свое дело. Но даже треть взрослого населения — это 30-40 миллионов. Наиболее уязвимая их часть старше трудоспособного возраста, а таких в стране свыше 37 миллионов. К счастью, эти же люди в наименьшей степени прислушиваются к наиболее «антиспутниковым» СМИ. То есть, если разрешить вакцинироваться им, нехватки желающих не будет еще долго.
Пойдут ли власти на такой шаг? Успеют ли они вообще оперативно понять, что слишком многие не хотят вакцинироваться? Все это большие вопросы. На протяжении эпидемии наши власти уже не раз показали неспособность в полной мере понимать особенности ментальности своего народа. Будем надеяться, что в этот раз они отреагируют быстрее.
