Сейчас многие священнослужители отправились на фронт, чтобы работать с солдатами, офицерами и местным населением, — но их все равно не хватает, — Петр Гриценко.
Военный капеллан — это удел для мужественного человека, который готов к самопожертвованию ради того, чтобы у военнослужащих и мирных жителей в зоне боевых действий была возможность исповедоваться и причаститься, а иногда и просто задать священнику самые важные и страшные вопросы. Некоторые хотят принять крещение.
Сейчас многие священнослужители отправились на фронт, чтобы работать с солдатами, офицерами и местным населением, — но их все равно не хватает. Об этом рассказал главный ответственный священник в зоне спецоперации по внештатным клириков Синодального отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными органами протоиерей Петр Гриценко.
Некоторые священники, которые хотят и готовы поехать в зону СВО, не могут этого сделать, потому что «зависимы от своих приходов» и не получают разрешения епископа. «У нас столько храмов пустуют, где нет священников», — пояснил отец Петр.
Он сам из казачьего рода. Служил на Кавказе в 1997-1999 годах и писал прошение, чтобы его отправили в «горячую точку», но так туда и не попал. Его братья участвовали в чеченской кампании, потому что проходили тогда срочную службу в десантных войсках.
В зону СВО протоиерей отправился в мае-июне 2022 года — сначала периодически ездил туда с гуманитарными миссиями, а потом, когда казаки организовали батальон Георгия Победоносца, остался их окормлять.
«Там постоянно люди гибнут, и там священник нужен каждый час, каждую минуту», — рассказывает Гриценко.
Со временем, по его словам, военные капелланы приспособились к этим страшным обстоятельствам, насколько смогли, — например, создали штабы в Луганске, Донецке и других городах, а потом раздали свои телефоны командирам всех подразделений. И когда становится известно, к примеру, что штурмовая группа завтра идет на задание, то командир может вызвать священника, чтобы бойцы исповедовались и причастились, или отправить за ним машину.
«Мы понимаем, что возвращаются немногие. И мы знаем, что эти ребята, даже если ушли в вечность, ушли уже не просто героями, а еще и с Господом нашим Христом соединившись. Понимаете?» — объясняет протоиерей.
Многие из военных, по его словам, до попадания в зону СВО не понимали, что такое причастие и покаяние, но на передовой, где «рядом смерть гуляет», мышление человека меняется, а его душа «обнажается», и возникают вопросы о жизни и Боге.
Протоиерей каждый месяц объезжает весь фронт. Вместе с другими священнослужителями они раздают бойцам иконки и крестики. «Как вороны налетают и расхватывают сразу все», — улыбается он.
Некоторые военные никогда раньше толком ничего об иконах не слышали, поэтому на них, например, произвело огромное впечатление, когда на фронт привезли икону Божией Матери «Умягчение злых сердец» (отец Петр ее сопровождал). По его словам, многие солдаты при виде нее признались, что испытали внезапное желание опуститься на колени, вцеплялись в икону и держались за нее. «Многие говорили, что им Божья Матерь во сне снилась после этого, приходила, то есть являлась», — вспоминает протоиерей.
По его словам, у Русской православной церкви сложились очень хорошие отношения с Минобороны, которое понимает, насколько важна идеологическая и духовная составляющая нынешней кампании. «Эта война, по сути, духовная. И больше о ней может рассказать священник. У нас как бы это лучше получается, мы быстрее доносим солдату», — говорит отец Петр.
